В некотором царстве, в некотором государстве, при царе Горохе, жили-были два брата Знание и Здравый Смысл со своею сестрою Правдою. И были они, надо сказать, круглыми сиротами, родителей своих знать не знали, и помнить не помнили, да и вспомнить не пытались. Жили они неподалеку от царского терема, но на государеву службу поступать не спешили. Так и правил царь Горох без Знания, Здравого Смысла и Правды. И не особенно страдал от этого.
Знание целыми днями книги мудреные изучал, записи делал и брату с сестрой лекции читать набивался. Но не больно у него это получалось. Здравый Смысл во время учения все норовил байку потешную рассказать, да вопросами каверзными докучал, а Правда сестрица глядела недоверчиво, как будто на ложь в словах Знания намекая. Посему забросил Знание эту затею — учить своих родственников, и библиотечным делом увлекся.
Здравый Смыл — средний братец, в основном расчетами хозяйственными занимался, и дом вел. А сестрица их меньшая целыми днями о суженном мечтала, да приданое шила-вышивала. Видно, в этом для нее правда и состояла.
Вот так жили не тужили, царь Горох без Знания, Здравого Смысла и Правды государством правит, народ тужится, выживает не скучает, а сироты наши — каждый своим делом занят. Одно слово — красивая жизнь.
Все бы ничего, да вот напасть какая на страну свалилась, чудище-сковородище, змеюка многоглавая на постой пожаловала. "Я, — говорит, — ненадолго к вам, не на совсем, потому как — проездом к соседу вашему, он давно меня в гости звал". Но коли ненадолго, да еще к соседу, пусть остается, решил царь Горох. Вот змеюка в царских покоях и расположилась. Головы на веранде, хвост — на кухне. А прожорливая — страсть! Повар царский месячный запас за день на нее извел. А она, лежит-полеживает, речи сладкие ведет. Какой, дескать, царь в этих местах знатный, какой терем у него ладный, только слуги у него чего-то туповатые, не таких он достоин.
Задумался царь Горох. И верно — он день и ночь мается, голову не бережет, все о стране своей думает, а подданные его как сыр в масле катаются. За таким правителем — как за стеной каменной. Осерчал царь Горох, созвал своих министров, родственников да прислужников и давай им нагоняи раздавать. Страху нагнал — аж темно в глазах сделалось. "Всех повыгоняю, — кричит, — дармоеды, негодники. Давайте, доказывайте мне, зачем хлеб мой едите, зачем на земле моей живете. Из вас только десятерых при себе оставлю, остальных — выгоню!"
Выпустил царь пар, а в сердцах министров, родственников да прислужников страх поселился. Стали они думать-гадать, что в них такого хорошего и полезного для государя есть, и ничего не надумали. Решили они тогда друг дружку перед царем чернить, друг на друга доносы строчить. И вот что странно, всем, как одному, эта мыслишка вдруг в голову прибежала. Но они же между собой думы свои не обсуждали, а потому не насторожила их эта оказия.
Так теперь в царевом дворце повелось: в глаза придворные друг другу улыбки рисуют, а оставшись наедине с государем — интриги друг против друга плетут. Кто поближе-то к царю был, быстро уши царские на свою волну настроили, вот и полетели головы у тех, кто основную работу в государстве делал. Новые приходили, и быстро интриганству научались.
А змеюка-то будто забыла, что на постой не навечно оставалась, словно и не было приглашения ей от соседа государева. Да и не подумал никто у нее спрашивать, дескать когда уж съедет она восвояси. Все были собой заняты, да и привыкли уже к виду ее. Вроде как и своя она, да только никто против нее не интригует, никто не говорит царю, что она весь дворец почти всех припасов — еды лишила.
А уж из царского терема мода на интриганство в народ пошла, на купечество, работный люд перекинулась, до ученых мужей дошла, в семьях поселилась. Стали люди недоверчивыми, смотрят друг на друга косо, все подвоха бояться. Добрым сладким речам не верят, лестью называют. А ведь нередко и правыми оказываются!
Здравый Смысл первым беду почуял — на ярмарке его пару раз обманули. Раз сладкими речами охмурили, другой — в злобу ввели. Потерял он бдительность свою природную — и в серьезном накладе остался.
Домой пришел, семейный совет созвал. "Давайте, — говорит, — братец и сестрица что-то придумывать, беда с людьми твориться. Жить они перестали, доверять друг другу не могут". "Главное, — сказал старший брат Знание, — причину этой беды найти, тогда и средство для помощи ясно будет". "А нам меж собой по правде жить", — заявила сестрица Правда. На том и порешили, братья отправились причину беды искать, а сестра дома правду хранить осталась.
Ходили братья, спрашивали народ осторожно, что и как, в терем царский с тыльного входа проникли. Как на кухню через потайную дверь вышли, как хвост змеюкин увидели, так и обмерли. Пришлось им по царским покоям скрытно путешествовать, чтобы всю ее осмотреть. И вот чудо — чем ближе они к змеюке прижимаются, тем лучше к ним в тереме относятся! Улыбаются, поклоны бьют. А уж когда они совсем с нею рядом, почти касаются, — так их вообще никто не замечает. Будто и нет их вовсе. "Что ж, — Здравый Смысл говорит, — только мы с тобой эту змеюку видим?". "Верно, что так, — соглашается старший брат, — пойдем отсюда, надо имя змеюкино через книги мудрые узнать".
Вернулись братья домой, на сестрицу глянули и порадовались. Такая она у них ладная, такая спокойная, зря лишнего слова не обронит, напрасно уголки рта в улыбку не согнет! Все по правде у нее, все искренно! А там, в тереме царском, на улицах городских — все не так. "Слушай, — Здравый Смысл воскликнул, — может змеюку-то Ложью кличут?". "Может и так, — согласился старший брат, — пойду в книги мудрые взгляну".
Вот уж и солнце за речкой спать отправилось, и сестрица Правда новый рушник вышила, и среднего братца сон сморил, а старший все с книгами сидит, не есть, не пьет — все страницы листает, выписки делает, под нос себе что-то бормочет. Уж не стали его дожидаться спать пошли.
А утром вышел старший брат осунувшись, тени темные под глазами его легли, в уголках губ печаль поселилась.
"Нашел, — говорит, — я имя гостьи царевой. Ох непросто это было, много имен у нее, главного и не узнаешь. Разное про нее пишут. Будто бы и жить без нее нельзя, а в купечестве-то и денег не наживешь, будто бы жизнь она людскую украшает, якобы встряхнуться дает". "А как совладать-то с ней пишут?" — вскричал нетерпеливый средний брат. "Вот в тайной книге одной прочитал, — старший отвечать начал, — будто как только с ней бороться начнешь, еще сильней она станет. Только, говорят, правды она боится". "Меня?!" — сестрица посмотрела гордо, щеки ее зарумянились. "Тебя, наверное", — Знание сказал и Правду обнял. "Так я пойду, да скажу ей, чтоб убиралась из нашего царства!" — глаза Правдины засверкали, словно угольки в ночи. "Постой, — остановил ее старший брат, — нам правду знать о ней надобно, побольше правды бы о ней собрать: кто она, откуда, от кого у нее сила великая людей с толку сбивать! Вот о чем думать надобно". "И то дело, — согласился Здравый Смысл, — всю правду о ней соберем, про силу ее узнаем, тогда и решим, как прогнать незваную гостью".
На том они и порешили.
***
Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Пока братья с книгами возились, правду о незваной гостье собирали, сестрица их отважная к решению собственному пришла. "Зачем, — подумала она, — время терять. Ясно же, что лгунья к нам пожаловала, вот я ее на чистую-то воду выведу!". Оделась она понаряднее, чай все-таки в терем царский идет, зеркальце в котомку положила, и в дорогу отправилась.
К терему царскому подошла, а стража ее и на порог не пускает, не положено, говорят. "Это кем тут положено, чтобы было не положено самой Правде в покои царские проходить?!" — возмутилась отважная девушка. Стража опешила, не знают они кем не положено правду к царю пускать. "Не знаете, а зря слова роняете!" — пожурила их Правда и терем царевый вошла.
Смотрит, все кругом мрачные да злобливые ходят, друг на друга руганью лают, деньги и вещи прямо из карманов тащат. "Да что же это тут у вас делается, — закричала Правда, — совсем стыд потеряли, злобой лютою друг на дружку исходите?!"
"Что ты шумишь, девица красная, — подлетел к ней один кривой из челяди, — не видишь что ли, у нас все какие улыбчивые да доброжелательные! Гляди повнимательнее вон в то зеркало!"
"А зачем мне в зеркало твое глядеть, когда у меня самой глаза есть, и вера им есть", — удивилась Правда.
"Нет, ты на отражения гляди!" — кривой настаивал.
Глянула Правда только из любопытства женского в то зеркало, что кривой ей указывал, и обомлела. В отражении-то все люди как люди, красивые да сердечные. Даже звуки изменились, теперь лишь добрые слова слышатся. Что за чудо заморское? Чему верить глазам или зеркалу колдовскому?
"Зеркалу, зеркалу, — будто прочитав ее мысли подсказал кривой, — в зеркале красиво, а глазам верить будешь, так тошно станет".
"Да вы, видать все больные тут, коли по зеркальной правде живете!" — воскликнула Правда и прочь пошла.
"Ох, девица, больные или здоровые, какая разница, но жить-то надо, и ни где-нибудь, а в тереме царском", — вздохнул кривой ей вслед.
Идет Правда и дивится. Всюду зеркала колдовские расставлены. Люди уже друг дружке в глаза не смотрят, все на отражения поглядывают, и вроде как хорошо им становится. Смотрит Правда в зеркало огромное и видит статую женскую красоты неземной. Каждый, кто взглянет, так поклонится. И Правда тоже загляделась, да с собой украдкой сравнивает. Спрашивает себя, достаточно ли она хороша?
Слава Богу, во время опомнилась, на оригинал неземной красавицы взглянула, да остолбенела. Никакой богини нет и в помине! Змеюка страшенная на весь терем развалилась, да хозяйничает!
"Вот она, как! — воскликнула Правда. — ну погоди у меня!" Подошла девушка поближе, бока кулачками подперла, да и говорит: "Это что же ты, змеюка тут прохлаждаешься, порчу в зеркалах на всех наводишь? А ну пошла прочь отсюда, гостья незваная!"
Змеюка-то только противно лыбится, самой Правды не боится. Тут и народ сбежался. "Сумасшедшая, — кричат, — старуха сумасшедшая в царский терем пробралась, покой возмущает, злобой исходит!"
"Какая же я вам старуха?! — Правда кричит. — Я же молодая красавица, правду вам говорю, змею у себя в доме пригрели!"
А ее не слышат, под руки хватают, рот зажимают. Ухитрилась, увернулась Правда, глянула в зеркало колдовское и себя не узнала. И не мудрено — из зеркала того на нее и впрямь старуха смотрела…
Хоть и не из пугливых она была, да слишком много на нее обидчиков набежало. Схватили, скрутили, в темницу бросили.
Пришли вечером братья домой, а там холод, Правды нет. Все обыскали — не нашли. Поняли они, что пошла их сестрица с ложью сражаться. Да, смелая у них сестра, да только не знает она, что враг у нее не Ложь. Зовется та змеюка Манипуляцией, и одной правдой ее не возьмешь.
Вот как случилось, пока они правду о Манипуляции собирали, настоящую Правду, сестрицу свою потеряли. Вот такая она, Манипуляция, за все плату вперед берет. Заторопился Знание сестру выручать, а Здравый Смысл его остановил. "Погоди, брат, не торопись, ведь этой змеюке только того и надобно, чтобы мы за Правдой пошли! Она все наши ходы наперед просчитала. Не станем играть по ее правилам, свою игру сделаем". "А как же Правда, сестра наша?!" "Ты за нее не переживай, — успокоил брат брата, — она девушка не из пугливых, за себя постоять сможет. От нас с тобой ждут долга исполнения, думает змеюка, что мы голову от чувств потеряем, да о ней забудем! А мы все по-другому сделаем. Давай-ка всю правду, что про нее, да про жизнь нашу насобирали, разложим, да обмозгуем, и из этого силу себе прибавим!"
Послушал Знание своего младшего брата и стали они в светлице раскладывать ту правду, что о жизни своей да о змеюке насобирали, и думу думать.
Начало второй главы Присказка
Вот братья правду, что о жизни, да о манипуляции насобирали перед собой разложили, думу думать начали. Выходит, змеюка эта весь царевый терем к рукам прибрала, весь люд купеческий и работный, да и сестрицу их Правду к себе прикарманила. Где же им теперь союзников искать? Ведь не поверит им никто, что змеюка Манипуляция в царском тереме живет. Для того чтобы поверить братьям, надо же все свою жизнь перестроить! Кто ж на такое согласится?! Гораздо удобнее в зеркала кривые смотреть да радоваться.
Ладно, думают братья, откуда явилась змеюка, вроде знаем, чего хочет — тоже. А как бороться-то с ней, как управу найти? "Погоди, — Здравый Смысл говорит, — давай хотя бы сестрицу спасем, в темницу проникнем".
Хорошо говорить, а как сделать? Пробовали братья с хода тайного в терем пройти, с красного крыльца пытались, через стену крутую перелезали, стражей усыпляли, — никак им в чертоги не пробраться, как заколдованные они стоят. Вроде и не ловит их никто, а только не пускает их к сестрице стена невидимая, непроходимая. Ох, не дает Манипуляция Правду найти.
Хоть и знают братья все про змеюку окаянную, да не могут самого простого дела сделать, не то, что ее саму победить. "Послушай, — Здравый Смысл сказал, — может, мы не так действуем? В открытую с ней не справишься, Правду не вызволишь. Вот бы узнать как змеюка стенку эту колдовскую создает, как она действует, откуда силу берет!" "Ясно откуда, — отвечает брату Знание, — из несовершенства человеческого! А стенка колдовская невидимая — то иллюзия наша, страхами подкрепленная. Ясное дело, околдовала нас Манипуляция, вот и видим мы вокруг стены непроходимые!" "Да что ты такое, брат, говоришь! — Здравый Смысл возмутился. — Мы же с нею боремся! Не могут околдованные желать змеюкиной погибели!".
"В том-то и чары ее злобные, что для каждого она свое зелье придумывает! — Знание отвечает. — Вот мы с тобой за Правду нашу боремся, так нам справедливое желание глаза-то и застилает. Слабину мы, значит, даем". "А в чем слабина-то наша?" "А в том, что сильно своего хотим, да как действует змеюка доподлинно не знаем!". "Ладно, с хотением своим как-нибудь договоримся, — Здравый Смысл говорит, — а вот с влиянием змеюкиным надо разобраться! Давай, доставай мудрые книги свои!" "Да в книгах-то, брат, не шибко об этом пишут, — Знание отвечал, — придется нам на себе эксперименты научные ставить!". "Как это?". "А вот как…", — и рассказал Знание брату, что он надумал.
Братья вот какой план разработали. Здравый Смысл под видом посла заморского в терем царский проходит, да к змеюке поближе встает. А сам за собой внимательно наблюдает, что с ним происходить будет. Знание несколько раз брату повторил, чтоб тот только за собой наблюдал, а не за тем, что вокруг происходит. Только так можно действие змеюкино заметить и исследовать.
"А как же я речь от лица посла толкать-то буду? Ведь ждет от меня Горох этого?" — Здравый Смысл спрашивает. "Да уж наговоришь что-нибудь, язык-то у тебя подвешен, — Знание отвечает. -Ты представь, что внутри у тебя помощник — дозорный сидит, за мыслями, чувствами, желаниями твоими наблюдает. Помощник этот никогда тебе не изменит, не предаст, корысти у него, кроме как служить тебе, и нет никакой".
"Да не думаешь ли ты, что я умом слаб?! — Здравый Смысл возмутился. — Внутри у меня только организм мой здоровый расположен, и нет там никаких дозорных-помощников!". "Все так, брат, не серчай, только тебе по плану нашему за собой наблюдать надобно. Тяжело это, ты все больше за другими привык смотреть, но надо сейчас это очень. Иначе, как действует змеюка не узнаем, сестру не спасем, и сами как Горох станем", — вот как Знание брату ответил.
"Ладно, понимаю, не мальчик какой-нибудь! Только как мне этого помощника-дозорного в себе сыскать?". "Да он сам быстро найдется! — Знание говорит. — Ты, давай, расскажи мне о чем думаешь сейчас". "Думаю о том, что стою здесь в одежде заморской, как дурак, скоморох доморощенный!" — с заминкой Здравый Смысл ответил. "Хорошо, а чувствуешь что?". "Как это?! — Здравый Смысл удивился. — Ничего не чувствую, сестру хочу выручить!". "Ой не то, не то, говоришь, — Знание головою покачал. — Что на сердце у тебя, честно, по правде сказывай!".
Закручинился тут Здравый Смысл, руку к сердцу приложил и такую речь повел: "А на сердце-то у меня как будто камень источник силы моей придавливает! Виноват я, не уберег сестрицу, вовремя беду не распознал! А себя еще умным считал! Страшно мне за нее, а вдруг и нет ее в живых больше, зря мы только себя обманываем! Победила нас змеюка подколодная!"
Обнял тут Знание брата своего меньшого, по голове как дитя малое погладил, и сказывает: "Вот она откуда стена-то перед нами невидимая вырастала! Ведь и у меня, брат, на сердце та же кручина. Она, змеюка, наши чувства тайные пользует, защиту из них для себя делает, да силу набирает! Ладно, брат, хорошо, что сердце облегчил, а скажи теперь, чего желаешь ты сделать?". "Желаю я эту змеюку поганую в порошок стереть, да ей же самой в похлебку насыпать!" — Здравый Смысл выкрикнул. "Э, да это в тебе злость, гнев молодецкий говорит, еще одно чувство, что Манипуляция использует. Сейчас тебе чувствовать гнев, желать расправы никак нельзя. Злоба разум твой светлый застилает, вина и страх тебя силы лишают и препятствия непреодолимые привлекают". "Что ж делать мне, брат, неужто не гожусь я для плана нашего?" "Годишься, годишься, — Знание брата успокоил. — Только теперь пришла пора тебе имя свое припомнить!" "Да чего уж припоминать-то его?! Я ж его сызмальства знаю!"
"А нут, назови себя!" — Знание брату приказывает. "Здравый Смысл! Здравый Смысл я!" — брат гордо ему говорит. "Ну, что теперь чувствуешь, брат?" — Знание спрашивает. "Чувствую силу богатырскую, радости прилив, веру чувствую", — брат ему серьезно отвечает. "Вот, то-то же, помни-вспоминай имя свое, как чувства негодные тебя одолевать в царском тереме начнут. Именем этим гордым своего дозорного, внутри сидящего, назови. Лишь позовешь его по имени, вмиг на помощь придет!" — напутствовал брата Знание.
Отправился Здравый Смысл в терем царский в заморском облачении, а Знание дома остался. Придумали братья, что если младшего змеюка околдует, то старший должен будет с него чары снять.
Здравый Смысл в покоях царских посла из себя изображает, за столом пирует, а дозорный его внутренний не дремлет. Видит он, как в мыслях хозяина иная вера появляется, как гордыня и тщеславие растут, как лень и жадность свою голову поднимают, как страх, что его другие обойдут, появляется. Тут дозорный тревогу забил. Да куда там! Не слышит его хозяин, разум потерял. То ли хмель его взял, то ли змеюка околдовать успела.
Что делать дозорному? Рук и ног у него нет, не знает он как внимание хозяина к себе привлечь. Думал-гадал, да пошел на хитрость. Внушил хозяину своему мысль и желание, будто живот у него схватило, нужда особенная приключилась, а справить ее в тереме царском никак нельзя, до дома бежать срочно нужно.
Раскланялся поспешно Здравый Смысл, живот подхватил, да вон из чертогов царских помчался. Вот уж царь Горох, да прислужники его всласть над иноземцем насмеялись, прозвищ обидных ему напридумывали. Да герою нашему и не до этого вовсе, скорей бы до дому добежать.
Лишь порог дома родного пересек, как вздохнул с облегчением, вмиг вся особая нужда прошла. Что за чудеса! Опомнился Здравый Смысл, брата своего старшего признал, на лавку присел, пригорюнился. "Не справился я, брат, с твоим заданием, — говорит, — все позабыл, околдовала меня таки змеюка окаянная!"
"Не кручинься, брат, — Знание его поддерживает, — знали мы на что шли. Главное, во время ты оттуда выбрался, не весь здравый смысл она в тебе усыпила!" "Ох, не разум мне помог, а тело!" — Здравый Смысл отвечает. "И то верно, тело наше — союзник хоть куда. Видишь, что мы с тобой узнали, когда на разум-то Манипуляция действует, тело наше на страже стоит, его ощущениям доверять надобно!". "Да я и к телу своему прислушиваться забыл, если б не нужда крайняя, в тереме змеюкином остался!" "Так оно, брат, и бывает! Даже в книгах мудрых про то написано: коли поймала нас Манипуляция в сети свои, то дозорный-то наш внутренний уже не к разуму, а к телу обращается!". "Так это мой помощничек меня из беды вытащил?". "Он, а кто еще за тебя постоит? Я ж дома оставался!". "Ну спасибо тебе, мой дозорный, мой помощничек!" — Здравый Смысл руку к сердцу приложил, и до земли поклонился.
Перевели дух братья, передохнули, — напряженье-то немалое. А потом начал Знание брата расспрашивать, что его дозорный наблюдал. Поведал Здравый Смысл, что на пиру у царя начал он в пользе дела своего сомневаться, подумалось ему, как хорошо послом быть, на царских пирах гулять, чернецов гонять, красавиц обнимать. Рассказал он, как вмиг жизнь дома ему скучной показалась, захотелось ему страстно злата-серебра, прислужников покорных. Поведал, как на духу, он старшему брату, что вдруг себя слабым и ничтожным почувствовал, захотелось ему покровительства царского искать, а министров его чернить. Да только в этот момент нехорошо ему стало.
Только рассказ свой нелегкий Здравый Смысл закончил, как вдруг красный угол в горнице заискрился, залетали вихри радужные, свежесть вокруг разлилась. И из искорок, да радуг сестрица их младшая появилась.
Кинулись тут братья ее обнимать, целовать. Да сама она смеется и плачет, братьев целует, благодарит за освобождение, от смерти счастливое избавление.
Когда всё улеглось, присели они, да друг дружку спрашивают, как чудо такое случится смогло. "Какое ж тут чудо?! — сестрица говорит. — Вы меня, полуобморочную, из темницы забрали, в дом наш привезли! Защитники мои родные!" "Да не было такого! — Здравый Смысл говорит. — Я точно помню, как мы в темницу проникнуть не могли! Что за чудо, брат, объясни!"
"А что тут объяснять?! — Знание отвечает. — Не там мы искали! Чтобы Правду освободить, нужно было правду говорить! Вот ты правду мне сейчас рассказал, не побоялся себе ни в чем признаться, вот Манипуляция силу-то и потеряла!"
Поняли они, что действует змеюка на веру, мысли и чувства человеческие, стремления неправильные вызывает. Но стоит только к внутреннему помощнику обратиться, дозорного выставить, да правду за собой наблюдать, как теряет Манипуляция свои чары колдовские.
